– Светлана, расскажите, чем Вы занимались, увлекались до травмы?
– У меня юридическое образование и практически всю свою деятельность я осуществляла в специфичной сфере- защита прав человека. Это Европейский суд по правам человека, очень много работала с профсоюзами по защите трудовых прав, не очень много- с заключенными, по соблюдению их прав.
Очень люблю животных. Много занималась помощью бездомным животным, у меня у самой дома три кошки. Собачка тоже из приюта и я помогала приютам.
– Вы участвовали в благотворительной деятельности и помощь животным была вам наиболее близка. И случай с ожогом, трагическим образом, как раз был связан с собачкой, которую вы взяли из приюта. Можете рассказать, как Вы получили ожог?
– Это просто какая- то нелепая случайность. На столе стояла банка со спиртом. У меня очень маленькая кухонька, а собачка достаточно большая. И это было всего лишь две недели, как мы её взяли. Этот пес 7 лет прожил на передержке, на цепи, и он первые две недели находился в помещении. Он достаточно серьезный охранник. Мы еще не привыкли друг к другу, он спал на кухне. Я решила через него перешагнуть и это была большая глупость с моей стороны. Я его напугала, он вскочил и как- то быстро очень получилось, что мы с ним столкнулись. Я эту банку задела, она разбилась. А была включена газовая плита. У нас очень маленькое помещение и каким- то образом одежда на мне воспламенилась. Спирт попал на меня, а пары спирта, видимо, воспламенились. Я не могу понять, как это произошло. Всё произошло очень быстро.
– Это действительно случайность, которую сложно придумать, вообразить. Кто вызвал скорую? Как вы обратились за помощью?
– У нас маленький дом, но двухэтажный. На втором этаже у меня был, теперь уже, муж. На тот момент мы просто встречались. Поженились мы 24 февраля. Он женился на мне вот такой. Я закричала, что я горю. Вместо того, чтобы тушиться, я изначально начала снимать с себя одежды. Тем самым я потеряла время, нужно было бежать к воде, а я начала снимать одежду. Когда он прибежал, то достаточно быстро меня потушил, но 40% ожогов я получила и достаточно глубоких.
– Это тяжелый ожог, обширный. Первую помощь вы получали по месту жительства, а потом вас перевели в профильное ожоговое отделение?
– Да, первые двое суток я находилась в МСЧ №32 г. Заречного. Потом МСЧ договорилась со скорой медицины и катастроф и меня переправили в ожоговый центр в Екатеринбург.
– Какие части тела пострадали от ожогов? И какие степени ожога вы получили?
– У меня ожоги 2 и 3 степени, 15% из них глубокие (прим. общая площадь ожогов 40% тела), как написано в выписке. Очень сильно пострадала, в первую очередь, правая нога. От пальцев стопы до бедра и выше. Правая сторона, потому что с этой стороны я загорелась. Левая нога пострадала меньше, но, тем не менее, там тоже достаточно обширная площадь и пересаженная кожа. Очень сильно пострадала правая рука, как видно. Лучезапястный сустав испорченный, и пальцы практически не разгибаются. Я пытаюсь, тренируюсь, что- то делаю.
.
– В данный момент функциональность кисти сильно ограничена?
– Да, я могу что- то прихватывать ей, но это всё. Левая тоже вся в рубцах, очень плохо сгибается, хоть я её и тренирую. Сила в ней ограничена, сильно пострадали пальцы. Я могу что- то поднять, не тяжелую чашку этой рукой. Закрыть замок на двери у меня не получается. Открыть ворота у меня тоже не хватает сил. Я могу надеть свободную одежду, а надеть компрессионное белье я уже не могу.
– Вы начали носить компрессионное белье?
– Да, я ношу компрессионные чулки, пока не специальные, они не всё тело закрывают. По крайней мере, то, что я могла. Купила обычные компрессионные чулки в аптеке.
– Что тяжелее всего было для вас, после получения ожога?
– Тяжелее всего мне было осознать. Я месяц пролежала в реанимации, месяц в стационаре. Пока я лежала в реанимации, понятное дело, я даже не понимала. Потому что когда меня туда привезли и положили на специальную кровать, мне медбрат говорит: «Кровать станет вашим домом на ближайшие две недели». Мне тогда казалось, какие две недели? У меня столько дел! Какие две недели?! Но я там пролежала больше месяца. Потом я лежала в стационаре, но там у меня была депрессия, я просто тупо смотрела в стенку. Я не могла ничего делать, я не хотела ничего делать. Потом пришло осознание. Я еще месяц примерно дома была. Меня выписали с открытыми ранами, понятное дело, я там тоже лежала. Потом мы поехали на повторную консультацию в ожоговый центр. И пока мы шли по коридору медсестры, с которыми мы взаимодействовали, пока я лежала, они подошли, стали спрашивать: «- Ну как ты? Ну чё ты? – Ну вот, всё пока тянет». И они говорят, ну понятное дело, это же рубцы. И вот тогда до меня дошло, что это надолго. Это был самый, наверное, тяжелый момент. Понять и осознать- это не две недели, это не два месяца, это- надолго! Это был самый сложный момент, переходный, понять. Я всё надеялась, что бинты снимут, я не понимала глубину произошедшего. Надеялась, что тянет, потому что бинты, я ходить не могу, потому что бинты, потому что раны, вот они подзатянутся и станет как прежде. И вот тут я осознала, что легче не будет и что это длинная- длинная история.
– Была ли предложена психологическая помощь на отделении? Или у них такой нет опции?
– Нет, такой опции у них нет. Я начала с информации, которую от вас получила, которую получила, пока была на Мацесте. Я сейчас понимаю, что в принципе никакой информации не давали. Такое было ощущение, что задача врачей просто поставить на ноги и выписать. Я сейчас читаю книжку по реабилитации ожоговых больных. То же самое ЛФК нужно было делать, когда были открытые раны. Лежать и делать надо было на тот момент. Мазать какие- то участки тела надо было на тот момент. А у меня три месяца пропущены. Два, не считаем месяц в реанимации. Были упущены, потому что мне никто об этом не сказал. Даже при выписке ничего не сказали. Получается, я получаю от вас информацию и иду к своим врачам с этой информацией, только таким образом получаю результат. На счет психологической помощи: в реанимации приходил психолог, спрашивал как дела. Они просто всех больных обходили, спрашивали как дела и всё.
– Я пыталась уже в стационаре вставать на ноги, потому что боялась, что совсем не встану. Там были ходунки, я при помощи ходунков сколько- то метров проходила. По вечерам приезжал мой, теперь уже, муж. И по вечерам, с ходунками, мы пытались ходить по коридору, он меня поддерживал. Там я очень непродолжительно гуляла. В одну сторону, в другую сторону. Метров 10 туда, метров 10 обратно. Дома у меня тоже были ходунки и я себя заставляла вставать. Было и больно, и тяжело. У меня комната небольшая. Я от одной стены до другой проходила и сразу покрывалась потом. Более менее начала ходить после того, как мы съездили на Мацесту.
– На отделении, получается, нет специалиста или физ. терапевта, который мог бы помочь как- то в плане физического восстановления?
– У меня не было. У меня сейчас основная проблема- я хромаю. И врач в санатории Металлург сказала, что это больше сформированная привычка. Понятно, что рубцы тянут, я хромаю, но это больше сформированная привычка. Врач говорит, ты ходи медленно, но так, чтобы не хромать. А я понимаю, что у меня нога забыла как правильно наступать. Я постоянно сравниваю правую с левой, смотрю, как левая наступает. Пытаюсь правую также научить, но пока проблематично. Хромота сохраняется. Я разговаривала с девушкой в санатории Металлург, она была из Ярославля. К ней специально приходил специалист и когда она начала вставать на ноги, он её прям учил как правильно ставить ногу, чтобы восстановить функциональность. У меня не было такого специалиста. У меня как получалось, так я и ходила. А получалось сильно хромать и хромота сейчас сохраняется и я действительно не могу научить правую ногу, как ходить правильно. Она забыла, как правильно ходить и пока у меня не получается с этим справиться?
– Вам не говорили, при оформлении инвалидности, что вы можете посещать реабилитационные центры? Там есть занятия ЛФК, они непродолжительные, минут 30. Но ни могут стать обучением, покажут как правильно делать. Вы классно справляетесь Вы живете в области?
– Да, я живу в области, у нас маленький городок и здесь таких центров нет. Врач, когда оформляла программу реабилитации, сказала поищите, может найдете в Екатеринбурге, до него 60 км, может там найдете.
Я нашла платного врача в частной клинике, комбустиолога, и сейчас езжу к ней в Екатеринбург. Она мне назначила лечение, потому что, к сожалению, по месту жительства я не смогла ничего изначально добиться. Мне хирург вообще сказала: «Сейчас- то вы зачем пришло? Что вас сейчас беспокоит?». Я не думаю, что она со зла. Думаю, она просто не знает, что делать, поэтому так сказала. Поэтому я нашла другого врача и езжу сейчас в Екатеринбург на процедуры.
– Какие процедуры?
– Фонофорез и ультразвук. Физиопроцедуры, плюс она мне ставит раз в неделю уколы в рубцы.
– Вы также гелями пользуетесь, которые были назначены до этого?
– Да, ЛФК я делаю самостоятельно по книжке. Бассейн тоже назначают, как способ избавиться от рубцов, но я пока не могу собраться с силами, потому что у меня достаточно сильно обезображены руки, ноги и мне морально пока тяжело пойти. Я не очень понимаю, как пойду в общественный бассейн, не могу пока собраться с силами.
– Какие ваши эмоции во время лечения? В момент выздоровления? Вы говорили, что в больнице была депрессия. Сейчас есть проблема с принятием тела?
– Да, в больнице я когда лежала, у меня не было никаких эмоций. Вообще никаких. Я лежала и смотрела в стенку. Мне не надо было ни телефона, ни книжки, ни мыслей, я просто лежала. А сейчас мне тяжело принять саму ситуацию, очень тяжело мне это дается. И тело, мне прям дышать больно от того, что я больше никогда не буду прежней. Да, и принять тело своё очень тяжело.
– Как изменилась ваша жизнь повседневная, после перенесенных ожогов? С какими неожиданными трудностями Вы столкнулись?
– Я не скажу, что жизнь остановилась. Но мне ни на что не хватает времени. Получается, я занимаюсь только своими рубцами. Я встаю, делаю зарядку, потом их мажу, потом разрабатываю руки, потом их мажу, потом что-нибудь читаю про эти рубцы, про это лечение. Получается, что у меня в жизни ничего больше не происходит. День сурка. Намазался, сделал зарядку, намазался, сделал зарядку. Проблемы…У меня одна большая проблема, что не функционируют руки. Если бы у меня руки функционировали, мне было бы гораздо легче. А с этим я пока работать не могу и этот зуд постоянный. Я элементарно не могу дверь закрыть.
– Вы находитесь в процессе восстановления, и очень активно ведете реабилитационную деятельность. Что вам помогает? В вас есть внутренний стержень. Эта информация могла бы быть полезна для людей, которые будут впоследствии обращаться в наш фонд.
– Еще совсем недавно у меня вообще было всё плохо. Я с таким трудом заставляла себя что- то делать, все эти ожоговые мероприятия. Мне очень большой толчок дала Анастасия (прим. Анастасия Хлыбова- основатель фонда), потому что она общалась со мной, дала очень много информации по поводу этого. И эта ниточка она мне помогает. Я очень Насте благодарна, она мне так подробно отвечает, меня поддерживает, это дает мне силы.
Интервью подготовлено Хлыбовой Анастасией и Балашовой Алиной